На тетеревином току

На песчаной гряде в пойме реки Мологи, между двумя протоками в окружении зеленых сосен стояла простенькая недавно срубленная охотничья избушка. В ней нам вдвоем со старым другом, опытным охотником Николаем Павловичем Бархановым предстоит провести целых четыре дня. Впрочем, у охотников время измеряется не днями и сутками, а утренними зорями и вечерними тягами. Так вот и здесь: четыре утренних зари на тетеревиных токах. Нам разрешено, выражаясь казенной формулировкой, «отстрелять» в общей сложности шесть петухов.

Конечно, весенний красавец косач — завидный трофей. Но не менее дорога возможность побывать на просторе разливов, надышаться воздухом, словно настоянном на ароматной сосновой смоле, почувствовать себя частицей природы, что проснулась после долгой зимней спячки.

По очень уважительной причине — в деревне справляли свадьбу — егерь привел нас к шалашам ровно в полночь, чтобы продолжить гулянье. До начала тока добрых три часа. Ночь тихая, ясная, но морозная. Как потом выяснилось, ртутный столбик опускался до минус пяти градусов. Но нам показалось, что мороз был крепче.

Пришлось порядком подрожать в легкомысленной городской одежонке. К тому же синоптики сулили весеннюю благодать...

Взошло «медвежье солнце» — медно-красная луна, стало еще холоднее.

Первыми задолго до рассвета подали голос чибисы. Может быть их потревожил ночной зверь и они, точно жалуясь, спрашивали:

— Чьи вы, чьи вы? — друг или враг?

Потом, словно застеснявшись ранней побудки, замолчали.

Ночью в поле, на реке, в лесу все кажется почему-то немного таинственным. Где больше, где меньше, но всегда это впечатление наиболее остро ощущается там, где ты оказался впервые. Мороз, луна, больше похожая на заходящее солнце... Невольно проникаешься чувством торжественности, тревожного ожидания.

Прозвучала робкая трель жаворонка, но тут же смолкла. Не поется о тепле и солнце при луне. Снова тишина. Заблеял бекас, опять все стихло. Один кусочек небосвода становится чуточку светлее.

И вдруг шум от садящихся крупных птиц. Их много — около десятка — прилетели почти одновременно, расселись вокруг шалаша, точно он для них ориентир.

Несколько мгновений — полная тишина, нарушаемая лишь подлетом запоздавших участников турнира. Рассвет все успешнее теснит отступающую темноту.

Но вот первое робкое бормотание токовика — он сел в каких-нибудь десяти шагах от шалаша.

Потом знакомое «чшшш, чшшш...» и темные комки разом, как по команде пришли в движение, забегали, запели. Непонятно почему мелодичную, звучную, страстную весеннюю песню красивой птицы назвали «бормотанием». Нет, это не бормотанье, не стариковское брюзжание, а песнь торжествующей любви!

Тетерева токуют все азартнее. Стрелять буду того, что сидит немного в стороне, ведет себя робко — наверное, молодой — явно не токовик. Токовика положено беречь — без него ток может распасться.

Мушку скорее угадываю, чем вижу. Жду еще немного, а петухи тем временем постепенно отдаляются от шалаша.

Вот теперь, когда смотрю на небо, мушка видна, опускаю вниз — опять потонула в темноте. Наконец, гулкий, как гром при близкой грозе, — выстрел. Слышу шум крыльев улетающих косачей. Остался лишь тот, кого нашла мушка.

Прошло минут пятнадцать — двадцать. Петухи возвращаются поодиночке. Первым вернулся токовик, но сел далеко, значит, тетерева испугались выстрела. Другие подлетают ближе, стреляю в одного. Остальные замолчали, но остались на месте.

Взошло солнце, сумрак укрылся в недалеком березовом перелеске.

Опять шум упругих крыльев. Петух садится сзади, недалеко. Недоверчиво смотрит на шалаш. Видно, выдал я себя неосторожным движением. Стреляю в то мгновение, когда тетерев взлетел. Промах!

Уже не только светло, но начинает пригревать солнышко. Лениво помахивая крыльями, в стороне пролетел грач. Заметил на пожухлой траве черные пятна — свернул, не сородичи ли? Пролетел над шалашом и удалился.

Значительно больший интерес проявила ворона: прямо с хода села в метре от неподвижного петуха и направилась к добыче. Затем в ее вороньем мозгу видно возникли подозрения. Она взлетела и начала с резким криком описывать над шалашом круги. Опасения взяли верх над соблазном — улетела...

Через некоторое время появилась другая, менее подозрительная, подала сигнал на своем языке:

— Нашла чем поживиться, приглашаю.

Не прошло и трех-четырех минут, как собралась целая стая — птиц десять. Но хитрые бестии: начались облеты шалаша. Потом как по команде сели кучкой на некотором расстоянии от добычи. Но стоило щелкнуть затвором фотоаппарата, они снова взмыли в воздух.

А вот тот, кого ждал, и не только для того, чтобы сфотографировать, не появлялся. Вчера егерь, проверяя ток, подобрал полусъеденного петуха — работа ястреба-тетеревятника. Очень хотелось рассчитаться за разбой. Не прилетел.

Незаметно и как-то неожиданно около одного поверженного красавца появилась скромная серенькая тетерочка. О чем-то сокровенном пыталась поговорить с неподвижным кавалером. Тут же появился другой краснобровый рыцарь и... был наказан за излишнюю ретивость.

Это последний выстрел. Норма отстрела, а тогда она была больше, чем теперь, выполнена, можно пофотографировать.

А ток продолжается, но поют вдалеке, за пределами даже фотовыстрела. Так и не пришлось при ярком свете, да еще на цветную пленку, запечатлеть краснобрового красавца. Обидно за промах — он стоил мне фотографии. Сейчас ругаю себя: зачем в последнего петуха стрелял вместо того, чтобы сфотографировать? Это сейчас, а тогда в шалаше верх взяла страсть охотника.

На следующее утро на ток пошел без ружья, только с фотоаппаратом. Как и накануне затемно с шумом явились женихи, прислушались, осмотрелись, токовик подал сигнал и пошли песни и пляски. Привожу технику в готовность, жду, когда взойдет солнце.

Вдруг певцы замолкли, насторожились и... дружно улетели. Кто-то нарушил праздничный ритуал. Ба, да это же лисица. По глубокой борозде подобралась к центру тока. Еще немного и потерявший осторожность кавалер поплатился бы жизнью за азарт и увлеченность. Не получилось на этот раз у кумушки. С деланно безразличным видом — вроде бы она здесь на прогулке — рыжая в клочковатой полинялой шубе неспешной трусцой удалилась.

Не сразу, поодиночке вернулись петухи на ристалище. Расселись в разных концах поля и снова полились весенние песни.

А солнце между тем медленно взбирается на крутой небосвод, за ним из-за горизонта на голубой купол поднялись легкие белокрылые облака. Краснобровые бойцы разошлись вовсю — подпрыгивают, распускают лирой хвост, наскакивают друг на друга, дерутся и поют не переставая. Только бы снимать, но, увы — слабоват мой «телевик». Хотя несколько снимков все-таки получилось. И каждый раз, глядя на них, я мысленно возвращаюсь в ту далекую и теперь уже неповторимую для меня сказку.

Юлий Каммерер