На отстоях

Такую охоту ведут там, где есть «отстой» — места высоко в скалах, на которых изюбри и другие копытные, имея гранитные прикрытия и с тыла, и с флангов, стараются отбить нападение хищников, или, где зверь запрыгнув на недосягаемую хищником площадку, может «отстояться» — дождаться ухода врага. Брал меня на эту охоту Василий Тимофеевич Клюев, руководитель промысловой бригады, занимавшейся заготовкой мяса. Загоняют собаки изюбря на отстой и держат до прихода охотника. Зверь в такой ситуации перед человеком совершенно беззащитен.

— У меня рука не поднимается стрелять в него, — говорил я Клюеву.

— Интеллигенция, твою мать, рука не поднимается, неэтично, все бы грязную работу кто-то за вас делал, белоручки. А жрать мясо — этично?

— Такого тоже нет, — отвечал я.

— Ну, так отдай, что тебе причитается, кому-нибудь, люди довольные будут, — ворчал Клюев и пристраивал винтовку на таганки.

— Не волнуйтесь, очевидно, так и поступлю, — отзывался я.

— Чистоплюи, все бы вам на блюдечке... И шла тирада не совсем литературных слов. Но ругался Василий Тимофеевич без злобы, так, лишь бы поворчать.

Особенно не нравилось мне вытаскивать тушу убитого животного, того и смотри, как бы собственные ноги не сломать или еще чего. А так как это происходило чаще всего по первому снегу, то риск переломов возрастал. Сам-то Клюев спартанец, к травмам относился спокойно. Как-то шел, накрыв левой кистью выход ствола винтовки, и поскользнулся — выстрел, средний палец болтается на сухожилии. Он вынул нож, отрезал сухожилие, замотал культю изолентой, вроде бы ничего особенного не произошло.

Однажды возле отстоя собаки закрутили изюбря с переломленной задней ногой. Видимо, сломал когда-то в камнях, она срослась буквой «Г», наступать на нее он не мог, а впереди — зима, и тут подоспел Василий Тимофеевич с собаками и товарными лицензиями. Естественно, взял Клюев зверя.

— Шеф, любите вы горячей кровушки отведать, — заметил я, когда он выпил ее из небольшой кружки.

— Ты поменьше болтай, а побольше бери мяса, чтоб лишний раз сюда не ходить, — ответил он.

Держал Клюев двух восточносибирских лаек, Эмбу и Черного. Черный — сын Эмбы. Но у собак, видимо, как у людей, есть порядочные и благородные, поддающиеся воспитанию, а есть и такие, вроде Черного. Это крупная лайка, очень сильная, смелая и... непослушная. Василий вел всегда Эмбу, а мне вручал Черного. Так этот пес мне ни разу не дал толком выстрелить ни по изюбрям, ни по другим целям. Как-то умудрялся вычислить, что за сопкой есть на кого поохотиться. Но тянул меня туда с такой силой, что только ноги переставляй. И упаси бог, если надо было под гору. И ничегошеньки на этого кобеля не действовало, ни окрик, ни дерганье своркой, ни удары по спине. И как он определял, что предмет охоты с той стороны сопки, в том направлении? Со слов Клюева — по следам зверей, которые здесь паслись ранним утром. Видимо, так и есть, ведь с той стороны сопки ветер тянул в другом направлении.

И Эмба, конечно, показывала, куда идти, но спокойно, четко, как полагается умному, воспитанному животному. Косули, конечно, убегали, чихали они на собак и на отстой. А вот изюбри в случае серьезной опасности, как правило, стремились к отстоям. Хотя мало кому из них удавалось отстояться-отбиться, например, от волков, так как хищников обычно много, они по очереди делали броски к изюбрю, а он один. Одолевали усталость, страх и, наверное, понимание, что стоит оступиться, и судьба его решена... Но все же какая-то сила влекла изюбрей на высоту, на каменную площадку и тогда, когда уходили они от собак и охотников. Заскакивал зверь на отстой и стоял, как изваяние, пока Клюев не снимал его пулей.

Затем наступал праздник для собак, когда Василий Тимофеевич брался за нож. Наевшись, лайки лениво шли за нами к машине, как два лохматых бочонка.

Что касается Черного, то он облаивал белку, следил соболя, но был всегда себе на уме. Со временем начал есть белок; подранка косули задавит и пока подойдет хозяин, половину съест. В результате постепенно «достал» Клюева. Тот перестал его брать на охоту, и я стал замечать кобеля возле столовой, где он попрошайничал.

— Черный, как тебе не стыдно? — говорил я ему. — Ведь ты в расцвете сил и место тебе в лесу с хозяином и Эмбой, только не своевольничай на охоте.

Черный, словно понимая смысл сказанного, виновато отворачивался. Спустя несколько недель он куда-то исчез. Охотники говорили, что возле села в пади Соболинка видели трех одичавших собак, которые гоняют косуль. Возглавляет стаю крупная черная лайка. Собаки никого к себе не допускают на расстояние выстрела, быстро исчезают в зарослях багульника. Похоже, это Черный выбрал свой путь в жизни.

Застрелен он был одним из местных охотников, когда его одичавшая свора держала на отстое уже обессилевшего, еле живого изюбря.

Николай Акулов,
Чита