Серый серому рознь

Впервые я столкнулся с волками на Дальнем Востоке. Нужно было пройти ночью километров пятнадцать по заброшенной узкоколейке, в конце которой лесорубы бросили бесхозным балок — дом из брусьев с малюсеньким окошком и печкой. Там меня дожидался Кимонко Лесцетевич — потомственный удэгеец, чуть ли не праправнук самого Дерсу Узала. Впрочем, удэгейцев осталось на белом свете так мало, что почти все они состоят между собой в какой-то степени родства. Со мной были две лайки — пятилетняя Бельма и двухлетний Дэк — оба выходцы с Нижней Тунгуски. В радостном предвкушении богатой охоты я бодро шлепал по шпалам, пристегнув собачьи поводки к поясу. Дэк тянул исправно. Поводок Вельмы все время провисал,и это настораживало. Хитрая собака всегда в первую очередь блюдет собственные интересы, нужды охотника для нее на втором месте. Когда прошли около половины пути, за ближайшими сопками раздался волчий вой.

Бельма сразу налегла на «постромку» и потянула в полную силу. Мне оставалось только интенсивно переставлять ноги да периодически оглядываться назад. Изредка в свете полной луны чудилось мелькание каких-то теней вдали, хотя это, скорее всего, было игрой воображения. Под действием «двойной собачьей тяги» мы прибыли в пункт назначения около полуночи и разбудили удэгейца. Он быстро растопил печку, поставив на нее чайник и котелок с вареной кабаниной. Собакам дали немного свежего мяса, после чего их отправили ночевать на улицу. Я с интересом рассматривал развешенную на стенах добычу охотника. Здесь были четыре соболиные шкурки, пяток колонковых, десятка три беличьих и даже одна редчайшей для этих мест харзы.

Перекусили и завалились спать. С утра Лесцетевич отправился расставлять мои капканы. Лучше него это не смог бы сделать ни я, ни кто-либо из знакомых мне охотников. Он ставил их там, где поставил бы и я — у поворота реки, где звери, срезая путь проходят под скалой, на перекрестьи соболиных тропок, но у него звери попадали в капканы, как говорится, через раз — а у меня — через два.

Мы же с собаками двинули в противоположную сторону, предполагая скорую удачу. Соболиный след обнаружили уже через полкилометра. Пушистые лапки зверька оставили ясно различимую цепочку следов. Дэк, по молодости, проскочил мимо. Но то же самое сделала и Бельма. Я решил, что след старый, хотя готов был поклясться, что он ночной, но... доверился чутью собак. Потом пересекли второй след, с тем же результатом, третий, пятый; к концу дня мне на глаза попался и соболь. Он шмыгнул в буреломный завал шагах в пятидесяти от собак. Те не отреагировали даже на этот «горячий» след, и мне стало весьма грустно. Более того, вскоре нам попалась белка. Вельма и Дэк ее дружно облаяли, но когда сбитый выстрелом зверек пролетал мимо «старушки», та клацнула челюстями и с добычей в зубах проследовала в середину густого ельника. Несмотря на мои горячие призывы вернуться и обещания амнистии, Бельма сжевала белочку вместе с хвостиком. Кроме подобной работы по белке в дальнейшем от этих собак ждать ничего не приходилось. Не охота, а слезы: стреляешь в цель, затем хватаешь палку и отгоняешь от добычи собак. Лесцетевич, узнав про такие чудачества, ехидно сострил: «Из Вельмы хорошие чулки получатся, теплые».

Мало того, эта рыжая бестия стала вести себя вообще как заблагорассудится. Однажды вернулась с полдороги на охоту в другое зимовье, которое использовали для ночлега при обходе дальних путиков. Следующим утром нам с удэгейцем было по пути, и мы пошли разыскивать «заблудившееся» животное. Вскоре поверх своих вчерашних следов я обнаружил отпечатки огромных волчьих лап. Зверь двигался в сторону зимовья. Подумав: «Вот дура стоеросовая, пойдет на корм волку, что я хозяину скажу?», я пустил удэгейца первым — он, как и другие аборигены, мог бесшумно зайти в середину пасущегося кабаньего стада,- а сам отстал, чтобы не подшуметь волка, если тот еще не загрыз собаку.

Кимонко исчез за поворотом и примерно через час грохнул его карабин. Поскольку он никогда не промахивался, стало ясно, что волку конец, собаке, видимо, тоже. Каково же было мое изумление, когда при подходе к избушке заметил кроме убитого шагах в пятидесяти от нее волка еще и выползающую из-под строения целехонькую Бельму. Она со страху забилась в такую узкую щель, куда здоровенный хищник не смог просунуть даже голову.

Вообще волк волку рознь в зависимости от мест обитания. Волки из тундры «полярные» — светло-рыжеватые, громадные, с густой пушистой шерстью. Из степи — тоже в основном светлые, иногда среди них попадаются чисто серые, иногда палевые. Крупные и окрашены в более темные тона лесные волки. В горах, где зимой пищи маловато, счастье «серого», если он раз в неделю задушит кеклика; волков множество они тонконогие, высокие и размером чуть больше крупного лисовина. Всех их объединяет пристрастие к собачатине и все они — желанная добыча для охотника.

Вот несколько эффективных и один курьезный способы охоты на волка.

Смоленщина. Тут до сих пор сохранились высококлассные специалисты по охоте на серых хищников с флажками. Рассказывает  В. В. Сергеев — начальник Верховско-Дивского охотхозяйства: «Флажки надо развесить таким образом, чтобы они находились на уровне волчьего носа и запах сразу бил ему по ноздрям. Оттепель — флажки опускаются, сильный мороз — натягиваются и поднимаются, поэтому перед началом охоты их надо обходить и при необходимости поправлять. Отметить, в каких местах волки подходили к флажкам, и там ставить стрелков. Если флажки висят высоко, волк проползает под ними, выкапывая в снегу траншею. Зачастую его достает при этом «медвежья болезнь», но зверь упорно движется за пределы «колдовского круга».

Если флажки опустились достаточно низко, какой-нибудь отчаянный зверь с третьей-пятой попытки решается их перепрыгнуть. Перелетев однажды через преграду он становится «бесстрашным волком» уходящим из оклада. Но и этот хищник должен «сто раз подумать», прежде чем решиться на «смертельный» для него номер. И если такого зверя обложили и начали охоту в тот же день, есть шанс его отстрелять.

«Смоленские профи» отмечают еще одну интересную особенность волка. В целом хищник достаточно хладнокровно относится к человеческим следам и может даже прогуливаться по лыжне или «тропить» охотника, но если по угодьям прошли именно волчатники и их цель — именно волки, то звери тормозят перед следом «на полном скаку» всеми четырьмя лапами, разворачиваются и уходят. Я склонен верить этим рассказам, так как наблюдал нечто подобное. Кстати, еще профессионалы в Африке отмечали, что и хищник, и жертва издают что-то вроде биополя.

А вот какой, наверное, единственный в мировой практике способ ловли зверя дверью применили на той же Смоленщине. Большой, мужественный и сильный охотник, назовем его Васильевичем, зашел утром в туалет. Туалет добротный, с толстой надежной дверью. Вдруг послышалось царапанье лап по обшивке двери. Васильевич подумал, что это его собака скребется в дверь и слегка ее приоткрыл. В образовавшуюся щель просунулась брызжущая слюной волчья морда. Охотник не потерял присутствия духа, дернул дверь на себя и защемил волку шею, пережав сонную артерию. Потом тянул до тех пор, пока зверь не закатил глаза. Волк болел бешенством, один из троицы, перекусавшей здесь за сезон 11 человек. Одного хищника задавил Васильевич, двое где-то сдохли.

Ярославская область. Здесь Владимир Михайлович Беляков — начальник Никольского хозяйства — с успехом применяет охоту на волков загоном с капканами. Обходит волчью дневку удостоверяется, что звери отдыхают внутри оклада, потом расставляет на всех входных и выходных следах капканы (это вообще-то целое искусство). После установки врывается внутрь и со стрельбой и шумом гонит хищников. «Настеганные» звери довольно часто влетают в капканы.

Подмосковье. Не так давно при Московской госохотинспекции существовала бригада опытнейших волчатников. Среди них новаторской жилкой отличался Иван Иванович Новиченков. Тогда заканчивался этап борьбы с волками при помощи ядов стрихнина и фторацетата бария. Яды, конечно, вещь эффективная, но от них шла цепная реакция. Вокруг отравленной привады валялись и дохлые волки, и сойки, и вороны, и сороки. А кто получил следующую «дозу» от улетевших птиц — вообще неизвестно. Так вот, Иван Иванович с успехом применял для борьбы с волками снотворные препараты. Даже есть где-то его фотография верхом на полусонном волке. Охотник держит зверя за уши, а тот пытается прыгнуть.

Сейчас волки обитают в основном по периферии Московской области, но нельзя гарантировать, что в дальнейшем, при возрастании численности дичи, они не смогут добежать, скажем, до Московской кольцевой автомобильной дороги.

Юрий Журавель