От «АК-47» до «Сайги». Беседа с легендарным конструктором

8-10 августа 2001 г. в Ижевске проходила выставка-ярмарка «Российские охотничье-спортивные товары» (РОСТ-2001). Ее популярности во многом способствовало участие в ней знаменитого создателя самого распространенного в мире автомата «АК-47», председателя Союза российских оружейников генерал-лейтенанта М. Т. Калашникова. Беседу Геннадия Кашубы, аккредитованного на выставке, с легендарным конструктором предлагаем вниманию читателей.

 — Михаил Тимофеевич, существует немало версий, связанных с появлением принципиально нового вида автоматического оружия, носящего ваше имя. Согласно одной из них, рождение «АК-47» — результат некоего озарения, посетившего однажды молодого сержанта-франтовика. И хотя в своих замечательных книгах «От чужого порога до Спасских ворот», «Я с вами шел одной дорогой» вы подробно рассказали, как все было, версии продолжают жить. Расскажите, пожалуйста, о своей родословной, о том, когда у вас появилась тяга к «железкам», дала о себе знать конструкторская жилка?

— Родился и рос я в большой крестьянской семье на Алтае, в поселке Курья. Увлечение техникой началось в детские годы. Когда в руки попадался какой-нибудь неисправный механизм, для меня наступало сокровенное время исследования. Довольно долго мучился над идеей создания... вечного двигателя. Но многое ли можно сделать, если живешь в нескольких десятках километрах от железной дороги, а каждую «железяку» приходится выпрашивать, выменивать или покупать?

По сравнению с нашим поселком депо на железнодорожной станции Матай в Казахстане, где я работал перед призывом в армию, казалось настоящим техническим раем. Итогом общения с машинистами, токарями, слесарями стал более пристальный интерес к технике, рождение желания сделать что-нибудь самому.

Укреплению этого интереса и желания способствовала служба в танковых войсках. Осенью 1938 года меня призвали в армию. Срочную проходил в Киевском особом военном округе. Меня определили в учебную роту механиков-водителей танков. Во время практических занятий по вождению я обратил внимание на неудобство при стрельбе из пистолета ТТ (Тульский Токарева), которым тогда только что вооружили танкистов. Мне удалось сделать «приспособку», которая позволяла стрелять через щель в башне более удобно и метко.

Мою тягу к «железкам», мои робкие попытки что-то конструировать быстро разглядел командир роты. По его совету я включился в проводившийся в части конкурс на создание инерционного счетчика для учета фактического количества выстрелов из пушки. Мне удалось сделать такой счетчик, получивший высокую оценку специалистов.

Позднее меня увлекла идея создания прибора для фиксирования работы танкового двигателя под нагрузкой и на холостом ходу. Предложение участвовать в конкурсе по разработке этого прибора я прочитал на появившемся в нашем полку специальном стенде, на котором регулярно помещались материалы с тематикой проблем, предлагаемых для решения войсковым изобретателям и рационализаторам.

И вновь на помощь пришел командир роты. Он добился разрешения для меня работать по вечерам в полковых мастерских. Испытания прибора на танке нашего экипажа дали положительный результат. Затем счетчик в действии лично проверил командир полка и распорядился направить прибор на суд окружных специалистов. Как мне стало потом известно, о приборе доложили командующему войсками округа генералу армии Г. К. Жукову. Он дал команду, чтобы создатель счетчика прибыл к нему.

 — Наверное, немного осталось людей, которые еще в предвоенные годы встречались с Георгием Константиновичем, будущим Маршалом Победы. Тем ценнее их свидетельства. Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этой встрече.

— Не без робости входил я в кабинет прославленного генерала, героя Халхин-Гола. Когда докладывал о своем прибытии, голос срывался. И, видимо, заметив мое состояние, Георгий Константинович улыбнулся. Исчезла суровость с его широкого лица, подобрел взгляд.

Командующий был не один, в кабинете находились несколько генералов и офицеров. Все они внимательно знакомились с чертежами и самим прибором.

— Хотелось бы послушать вас, товарищ Калашников, — повернулся ко мне Жуков. — Расскажите нам о принципе действия счетчика и о его назначении.

Так впервые в жизни довелось докладывать столь представительной комиссии о своем изобретении. Много раз за последующие более пятидесяти лет конструкторской деятельности приходилось мне защищать созданные образцы, отстаивать свои позиции, драться за воплощение конструкторских идей в жизнь, иногда быть и битым. А этот первый доклад, сбивчивый, не совсем связанный логически, врезался в память на всю жизнь.

Когда я закончил объяснение, командующий подчеркнул, что прибор оригинален по конструкции и, несомненно, позволит с большей точностью контролировать моторесурс танковых двигателей. А это, в свою очередь, поднимет культуру эксплуатации техники, даст возможность эффективнее вести борьбу за экономию горючего и смазочных материалов. Что и говорить, оценка была высокой.

После беседы с командующим меня направили в Киевское танковое техническое училище. В мастерских училища предстояло изготовить два опытных образца прибора и подвергнуть их всестороннему испытанию на боевых машинах. В короткий срок задание было выполнено.

И вновь встреча с Жуковым, уже после завершения испытаний. По времени она была гораздо короче первой. Командующий поблагодарил меня за творческую инициативу и объявил о награждении ценным подарком — часами. Тут же отдал распоряжение командировать красноармейца Калашникова в Москву. Мне предписывалось убыть в одну из частей Московского военного округа, на базе которой проводились сравнительные испытания прибора. На испытания было представлено четыре или пять образцов.

Конечно же, в поисках своего вольного или невольного «крестного», я не раз потом мысленно возвращался к личности Георгия Константиновича Жукова... Да, были и перед встречей с ним те, кто помогал, наставлял, поддерживал, чем только мог, но благословил-то и в самом деле Георгий Константинович. Именно с момента встречи с ним произошли в моей судьбе такие крупные перемены: я, солдат срочной службы, незадолго до начала войны встал на нелегкий путь конструирования.

 — А как же дальше развивались события?

— Прибор, представленный мною для сравнительных полевых испытаний, выдержал их с честью, достойно прошел сквозь сито оценок придирчивых военных специалистов и был рекомендован для серийного производства.

Распоряжением начальника Главного бронетанкового управления РККА меня командировали на один из ленинградских заводов, где счетчик после отработки рабочих чертежей предстояло запустить в серию.

Первый заводской образец моего счетчика выдержал лабораторные испытания. В Главное бронетанковое управление РККА отправили документ, подписанный главным конструктором завода. Завершался документ таким заключением: «Основываясь на простоте конструкции предложенного т. Калашниковым прибора и на положительных результатах лабораторных испытаний, завод в июле месяце с.г. отработает рабочие чертежи и изготовит десять опытных образцов для войсковых испытаний с целью внедрения на спецмашины». К сожалению, всесторонние испытания не состоялись. Документ был подписан 24 июня 1941 года — спустя два дня после нападения Германии на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война.

 — Таким образом, к идее создания автомата вы подошли, обладая определенным конструкторским опытом. А что вас побудило взяться именно за автомат, когда и при каких обстоятельствах это случилось?

— Через несколько дней после начала войны я уже был в действующей армии. Правда, добраться до своего полка мне не удалось. Попал в другую часть. При формировании экипажей меня назначили командиром танка, приказом по части присвоили звание старшего сержанта.

Но воевать мне пришлось недолго. В начале октября я был тяжело ранен в одной из многочисленных контратак под Брянском. После этого — долгие месяцы в госпитале, около месяца в Трубчевске, затем в Ельце. Естественно, раненые часто заводили разговоры об оружии. Сравнивали наше и немецкое. Говорили, что наши ППД и ППШ не хуже «шмайсеров», но их в нашей армии мало. Большинство сходились во мнении: хорошо бы иметь и более совершенный автомат. Эта мысль постоянно занимала мое воображение и на основании собственных впечатлений о первых боях. Я завел специальную тетрадь, в которую начал записывать выводы из наших «дискуссий» об оружии, делать наброски, чертежи. Можно сказать, я по-настоящему заболел идеей создания своего образца автоматического оружия.

В госпитальной библиотеке нашел несколько интересных книг. Среди них два тома «Эволюции стрелкового оружия» В. Г. Федорова. Читал, сопоставлял, анализировал, чертил. Очень помог мне своими советами лейтенант-десантник, до войны работавший в каком-то НИИ. В беседах с ним я «разбирал» на части известные мне системы наших оружейников Федорова, Токарева, Симонова, Шпагина.

Постепенно пополнялась моя заветная тетрадка, мне казалось, что настала пора, когда уже можно задуманное выполнить в металле.

Но рана моя заживала медленно. Рука действовала плохо. У меня было насквозь пробито левое плечо осколком брони, отлетевшим внутрь танка после прямого попадания в него. Сделав все, что было в их силах, доктора приняли решение из госпиталя меня выписать и направить на долечивание в отпуск домой. Это меня, конечно, огорчило. Хотелось на фронт.

Собрав свои немудреные солдатские пожитки, бережно завернув в газету заветную тетрадку, сел на поезд, чтобы ехать в родную Курью. Но в поезде стали одолевать мысли: а как же с воплощением замыслов в металл, ведь в небольшом поселке об этом нечего было и думать. Принимаю решение: ехать в Матай. Там, в паровозном депо, меня научили всему тому, что так потом пригодилось в армии. Там мои старые товарищи, там друзья — мастера, настоящие умельцы. Они поймут меня и помогут справиться с той почти непосильной задачей, которую я перед собой поставил.

 — И в какой мере оправдались ваши надежды?

Возможно, сказанное мной кто-то расценит как громкие слова. Но то, как отнеслись к моему замыслу в депо, а в последующем и в других местах, правомерно рассматривать как подтверждение того, что вся страна, весь народ в годы войны руководствовались лозунгом: «Все для фронта, все для победы!» Начальник депо, фамилия которого по счастливому совпадению тоже была Калашников, согласился помогать мне, не отрывая людей от основного дела. Каждый был загружен до предела. Многие прямо в цехах, на верстаках, на паровозах ночевали, чтобы время на дорогу домой не тратить.

Разрешение начальника депо делать в мастерских «секретное» оружие в такое жесткое время было равносильно подвигу.

Можно представить, с какими трудностями пришлось встретиться мне и моим добровольным помощникам — слесарям, токарям, фрезеровщикам, электрогазосварщикам, сотрудникам технического бюро. Ведь даже на крупных специализированных предприятиях создание нового образца оружия сопряжено с решением многих проблем, и длится этот процесс, как правило, годами. А мы работали в железнодорожных мастерских, оборудование которых предназначено совсем для иных целей.

Но, как сказал мой любимый поэт Н. А. Некрасов: «Воля и труд человека дивное диво творят». А если учесть, что наша воля основывалась на стремлении внести свой вклад в победу над гитлеровцами, станет понятно, как нам удалось за три месяца сделать опытный образец автомата.

В местном военкомате мне удалось получить несколько сот патронов. Испытали мы автомат тут же в комнате, где собирали его. Поставили большой ящик с песком и... наш первенец «заговорил». Нашему ликованию не было предела.

Но мы понимали, хотя как потом оказалось, не до конца, что между опытным и серийным образцом огромная дистанция.

 — Какие этапы, самые основные, этой дистанции вы хотели бы отметить?

— Об этом подробно рассказано в моих книгах. В рамках журнального интервью можно назвать лишь некоторые.

Из Матая меня командировали в Алма-Ату. Здесь появилась возможность изготовить более совершенный образец в учебных мастерских Московского авиационного института, эвакуированного в столицу Казахстана. Образец был представлен А. А. Благонравову — выдающемуся ученому в области стрелкового оружия. Это был поворотный путь в моей биографии: ученый одобрил труд изобретателя-самоучки. Его отзыв открыл мне путь к профессиональной конструкторской работе. Меня командируют в Главное артиллерийское управление (ГАУ), а оттуда — на Центральный научно-исследовательский полигон стрелково-минометного вооружения. Здесь мою работу признали не сразу. Пришлось ехать в Ташкент для доработки своих образцов и только после нескольких обнадеживающих результатов конкурсных испытаний, в том числе и с участием образцов, представленных Ф. В. Токаревым и С.Г.Симоновым, которых я отношу к числу своих учителей и наставников, меня определили в конструкторское бюро полигона, хотя оставался я в штатах отдела изобретательства Наркомата обороны.

Наступает 1945-й победный год. Я начинаю работать над автоматическим оружием под патрон образца 1943 года. Наконец, свершилось: автомат удовлетворил всем требованиям программы испытаний. Комиссия рекомендовала его для принятия на вооружение Советской Армии под названием «7,62 мм автомат системы Калашникова АК-47».

В 1948 году меня командируют на мотозавод в город Ижевск, где было намечено освоение и изготовление войсковой партии автоматов. Через полгода перевели на более крупное предприятие — Ижевский машиностроительный завод, с которым связаны вся моя последующая жизнь и работа до настоящего времени.

 — На базе вашего автомата создано целое семейство охотничьего оружия. Расскажите, пожалуйста, когда это началось и с чем связано?

— Гражданская, если так можно выразиться, история автомата Калашникова началась в семидесятые годы, когда специально для отстрела сайгаков на базе автомата изготовили карабин «Сайга» под патрон 5,6×39. Позднее появились другие карабины, в том числе «Сайга-9» под патрон калибра 9 мм.

В середине 90-х годов автомат положил начало нарезному 7,62 мм карабину и целому семейству самозарядных гладкоствольных ружей под патроны калибра 410, 20, 12. Они пользуются спросом у нас и за рубежом. Возможно, здесь уместно вспомнить поговорку: «Нет худа без добра». Выпуском охотничьего оружия завод пытается компенсировать резкое снижение заказов на боевое оружие.

 — И в заключение, Михаил Тимофеевич, о вашем личном отношении к охоте и рыбалке.

— Признаюсь, грешен: увлекаюсь и тем, и другим. Больше всего охотничьих и рыбацких зорек встретил, разумеется, в Удмуртии, в соседнем Татарстане. Но есть у меня трофеи и с других географических широт, и не только отечественных.

Расскажу об одной охоте из категории экзотических. В ноябре 1997 года я оказался в стране, расположенной на самом юге Африканского континента. Визит был организован кейптаунской фирмой «Собурбан Ганз» — ведущего и оптового продавца российского стрелкового оружия.

По завершении деловой части визита меня пригласили на охоту. До самого начала охоты я не знал, на какого зверя или птицу будем охотиться. И только когда мне вручили нарезной самозарядный карабин, понял, что охота будет серьезной.

Нам объявили, что стрелять предстоит антилоп рибок. Лицензий две, третьего зверя убить категорически запрещается. Право первого выстрела предоставили мне. Подстраховывал очень ловкий местный охотник.

Три или четыре безоружных охотника с шумом выгоняют из лесочка стадо антилоп в нашу сторону. Как красивы движения этой стайки! Вот они во весь опор несутся на нашу позицию. Их более десятка. Расстояние сокращается очень быстро. Я на такой охоте впервые и даже растерялся. Выстрелил в вожака почти не целясь. Руководитель охоты попросил второй выстрел не делать. За 100-150 метров до нас стадо резко свернуло в сторону. И тогда мы увидели одну упавшую антилопу. Охота длилась менее часа. Добычу обработали на ферме и начали готовить обед. Мясо жарилось большими кусками над раскаленными углями и по вкусу напоминало кавказский шашлык.

Конечно, убить такое красивое животное жалко, но и промазать стыдно. Я сказал хозяевам, что охота мне понравилась, и что охочусь не ради добычи охотничьих трофеев, а ради общения с природой. Позже мне прислали прекрасно выделанную головку добытой тогда антилопы. Сейчас она украшает одну из стен моей квартиры, напоминая об охоте в Южной Африке.

Но и охота на зайца с гончими или на тетеревином току для меня не меньшее удовольствие, чем на африканскую антилопу. Да и что вообще может заменить общение с родной природой, возможность посидеть с друзьями у костра?