Смотри ввысь, не затаилась ли рысь?

В январские праздники мой друг Анатолий Сидоров вместе с семьей отдыхал на садовом участке. Хрустальным морозным утречком встали на лыжи — и в заснеженный лес. По заметенной пуховой тропке, мимо одетых в диковинные балахоны елей, пней с высоченными сахарными нахлобучками, причудливых выворотней, стараясь не задевать увешанных пушистыми хлопьями березок, выбираются на опушку. Пересекают искрящийся овражек, чтобы нырнуть в соседнюю таинственную чащу. И тут навстречу охотничий снегоход. Останавливает егерь лыжников и предупреждает: «В тот лес лучше не заезжайте. Там раненая рысь бродит...»

Известно, крупный хищный зверь вызывает зачастую явно преувеличенное опасение. А тут к тому же раненый. Всего можно ждать от озлобленного, загнанного и наверняка голодного недобитка. Нет, уж лучше не сталкиваться с ним. Лыжники, тут же свернули в сторону поля, к пролегающей за ним Черной речке.

Меня это сообщение непросто заинтересовало — озадачило. Откуда взялась осторожная такая рысь в наших местах? Да, леса глухие, труднопроходимые. Но за двадцать с лишним лет, с той поры, как мы обосновались здесь, о могучей лесной кошке, грозе заячьего и птичьего племени, не слышал ни разу. Вот свирепые волки едва ли не каждую зиму дают знать о себе. То собаку утащат, то теленка задерут. Грозные стежки их внушительных следов встречал и возле соседней деревеньки, и на лесной дороге.

Пуще того, серые пираты наведываются сюда и летом. Два года назад в соседних Горках они учинили настоящий переполох. На глазах у скотницы напали на телку и начали рвать ее. Отбили уже мертвую. Опустошают они и охотничьи угодья, режут косуль, кабанов, даже матерых лосей.

А вот появление рыси — загадка. Откуда взялась? Может, егерь хитро пошутил, дабы отпугнуть шумливых лыжников от промысловой зоны. Не к чему-де тревожить дичь, оставлять ненужные следы в заказнике. Возможно ли появление редкого, «краснокнижного» для Подмосковья зверя в нашем, в общем, людном, лесном уголке?

Звоню в областное управление охотничьего хозяйства, проясняю ситуацию. Начальник управления Александр Варнаков подтверждает, что это очень даже возможно. В лесных массивах Подмосковья рысь — не такая уж редкость. Могла забрести и из соседних Тверской или Ярославской областей, которые неподалеку от Дмитровского района.

В моих родных оленинских и соседних с ними бельских лесах рысь весьма привычна. Охотясь по первой пороше на беляка, куницу, белку в глухих зарослях, мы нередко встречали устрашающе крупные, с донышко хорошей кружки следы, крупнее разве что медвежьи. Отпечатки лап круглые и вкрадчивые, как у кошки, петляющие по зарослям. Бродит, рыщет лесная разбойница в поисках добычи. Случалось, натыкались мы и на следы ее пиршества — клочья заячьей шерсти, тетеревиные перышки, разоренные глухариные гнезда... Охотится она обычно по ночам, а днем укрывается в буреломных завалах, к которым скрытно не подойдешь.

Грозно красив, величественно страшен, таинственный владыка дебрей. Крупный, мускулистый, на высоких пружинистых ногах с широченными мохнатыми лапами, коротким, словно обрубленным хвостом он может весить до полутора и даже двух пудов. Гордую осанистую голову с роскошными баками венчают острые уши с длинными кисточками. Летом шкура бурая, под цвет опадающей листвы, а зимой светлее и роскошнее.

В начале лета самка приносит двух-трех детенышей, которых заботливо выхаживает.

В зимнюю стужу в своем теплом тулупе зверь часами может сидеть в засаде, у заячьей тропы, поджидая верткого белячка. Настигая добычу или уходя от преследователей, делает огромные, неимоверной длины прыжки. Великолепно лазает и по деревьям, куда забирается в минуту опасности. Но охотится обычно на земле, чаще, как все кошки, по ночам, скрадом или из засады. Любимое блюдо — заяц-беляк, обитающий в мелколесье и старых лесах. В когтистые лапы хищника попадают и мелкие копытные — кабарги, косули, и пернатые — рябчики, тетерева, глухари. Ловит и мышей, и прочую мелкую живность.

А на слуху — устрашающие рассказы о коварстве и крутом нраве хозяйке лесной глухомани. В детстве я не раз слышал, даже картинка такая в доме висела — кровожадная рысь напала на могучего лося, мертвой хваткой впилась в его холку. Рассказчики уверяли, что голодный хищник прыгает на шею сохатого и, укрываясь за его рогами, иначе сбросит, разобьет о дерево, грызет ее, пока великан не рухнет.

Впечатляющая, что и говорить, сцена. Но бывалые охотники такого не припоминают, считают, что это досужие роскозни. Богатыря сохатого могут свалить разве что волки, да и то, если нападут стаей, загонят в глубокий настовый снег. Уходя от погони, лось пробивает жесткий наст, его острыми кромками обдирает ноги, которые начинают кровоточить. А это только разжигает аппетит у его клыкастых преследователей, которые, не проваливаясь, нападают на свою жертву. И если зверь не уходит на лесную полянку, на мягкий снег, дело кончается кровавой развязкой.

Серых пиратов страшится и рысь, спасается от них на деревьях. На людей же рысь вообще не нападает, разве что раненая, загнанная. Известны, правда, случаи, когда бескормица выгоняет зверя из лесу, и он приходит к жилью, может схватить зазевавшуюся собачонку.

Спору нет, рысь — часто нежеланный гость в охотничьих угодьях, наносит, порой весьма ощутимый урон промысловой дичи. То, смотришь, зайчика задавит, то косулю загрызет, то рябчика или тетерева схватит. Но вот что издавна примечено: на зуб хищнице чаще всего попадает больной, обессиленный зверек или птица. В этих случаях «душегуб» — весьма полезный санитар, помогающий оздоровлять лесную живность. А поскольку в подмосковных лесах рысей немного, то и вред незначителен. Дело за тем, считают специалисты, чтобы продуманно регулировать их численность.

Вспоминаю единственную в моей небогатой охотничьей практике встречу с таинственной лесной кошкой. Случилось это под Олениным, в глухом татьевском лесу. В один из последних, уже по-весеннему ласковых дней февраля, вечером пробирался я на Плутовский мох, к глухариным токам. Неторопко шагал по едва заметной просеке-визирке, по хрусткому, исполосованному заячьими стежками насту, обходя всяческие завалы.

Сумерки уже начали сводить лес в одну темную стену, когда отдельное дерево четко различаешь только вблизи. Возле поваленной осины, обглоданный остов которой перекрыл мне дорогу, остановился, прикидывая, как лучше обойти этот белеющий скелет. И тут совсем рядом — страшные в лесном безмолвии! — раздаются шум и треск. Вижу, как чуть впереди, с кривой разлапистой сосны, наклонившейся в сторонке от просеки, срывается и уносится в чащу нечто огромное, светлобокое. Мельком успеваю разглядеть пушистое тело, длинные ноги и острые уши с кисточками. Рысь!.. Подстерегала, видно, белячков, которые жировали возле поваленной осинки.

Лихорадочно срываю с плеча двустволку, взвожу курки. Но зверь зыбкой тенью мелькал уже где-то за валежинами... Правильно наставлял меня отец, бывалый охотник: «Идешь по глухому лесу, посматривай и ввысь — не затаилась ли рысь?» До самого болота ружья из рук я уже не выпускал и «ввысь» поглядывал.

Днем, бродя по болоту, где еще держался крепкий наст, встречал тетеревиные перышки, наткнулся на старое разоренное гнездо. Орудовал явно матерый хищник, возможно, спугнутая мной рысь. Тут, видно, ее исконная вотчина. На обратном пути, возле обглоданной осинки и кривой сосны останавливаюсь и жадно рассматриваю расплывшиеся от теплыни гигантские, размером чуть ли не в блюдце, отпечатки мохнатых лаптей...

Вернувшись домой, рассказываю о встрече с рысью отцу, а он — племяннику Ивану Суворову, успешно промышлявшему охотой. Сам батя в лес пойти не мог, с утра и до ночи был занят в колхозной кузне, а Иван отправился по моему следу уже на следующий день. С капканами и манком, извлекающим крик раненного зайца. Не помню, один ли ходил или с напарником и собакой, но только через сутки вернулся с подстреленной рысью. В натуре грозная кошка показалась мне куда меньше, чем при сумеречной встрече на просеке. Но хороша была, внушительна! Пышные баки, роскошный мех, пружинистые ноги, разлапистые ступни. И неповторимые кисточки на ушах. В знак признательности охотник подарил мне блестящий и острый, как шило, коготь. Согнул указательный палец — почти такого же размера.

«Вот бы детенышей отыскать и приучить к охоте. Белячков брали бы запросто. Да и домашняя охрана была бы что надо, — размечтался добытчик. — Только они, говорят, совсем не приручаются...»

А может это и хорошо, что не приручаются, не становятся домашними кисами. Грациозный могучий дикарь прекраснее всего на воле, в лесной стихии.

Михаил Костин