На охоте с маршалом Рокоссовским

Маршал Рокоссовский занимает достойней место в плеяде прославленных полководцев нашего Отечества. Если поинтересоваться мнением о Константине Константиновиче у людей старшего поколения, особенно участников Великой Отечественной Войны, то они обязательно скажут о нем не только как о талантливом военачальнике, но и как о человеке высоких нравственных качеств.

Каждый раз, когда я гляжу на эту фотографию, к сердцу подкатывает теплая волна. Она напоминает мне о встрече с запечатленными на этом снимке прославленным полководцем Маршалом Советского Союза Константином Константиновичем Рокоссовским и его боевым товарищем генерал-лейтенантом Константином Федоровичем Телегиным.

Я прошел всю войну, закончил ее в Берлине в должности командира танковой бригады. В годы войны и в последующем приходилось общаться со многими, кто хорошо знал Рокоссовского, служил под его началом. Общее мнение такое: этого человека неизменно отличали исключительная принципиальность, выдержка, тактичность. Многие к портрету Константина Константиновича добавляли еще такой штрих: и в молодые, и в зрелые годы он был неравнодушен к природе, увлекался охотой.

В последнему частности, мне довелось убедиться и самому. В первых числах мая 1964 года, мне, в ту пору первому заместителю председателя Центрального совета Военно-охотничьего общества, позвонил генерал-лейтенант К. Ф. Телегин и попросил помочь организовать охоту на тетеревином току для маршала Рокоссовского. С Константином Федоровичем мне приходилось встречаться, в том числе и на охоте. Я знал, что с Константином Константиновичем его связывает давняя фронтовая дружба. Когда Рокоссовский командовал Донским, Центральным, 1-м Белорусским фронтами, Телегин был членом Военного совета — начальником политуправлений данных фронтов. Добрые отношения поддерживали они и в послевоенные годы. С 1962 года Константин Константинович, занимавший до этого ряд ответственных должностей в Вооруженных Силах СССР, проработав 7 лет Министром национальной обороны Польской Народной Республики, находился в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны Советского Союза. Как мне рассказывали, располагая в это время большим, чем прежде, свободным временем, он изредка выезжал на охоту.

Просьбу Телегина я, выражаясь языком военным, естественно, воспринял как руководство к действию. Я знал, что неплохие тока есть в Переславском хозяйстве. Но чтобы не пришлось краснеть перед столь уважаемыми людьми, позвонил начальнику хозяйства, спросил, можем ли мы, как говорится, гарантировать трофей на току именитым гостям. Он меня заверил, что промашки быть не должно. Я поставил задачу: готовить охоту. Решил, что сам приеду в Переславское на следующий день, а Телегину предложу — через день. Константин Федорович в принципе сразу согласился с этим вариантом, сказав только, что переговорит с Константином Константиновичем и перезвонит. Минут через десять он по телефону сообщил, что моё предложение принимается, подчеркнув, что дорогу в хозяйство хорошо знает и что сопровождающих им не нужно.

К середине следующего дня я был в Переславском. До тока от центральной усадьбы около двух километров. С начальником хозяйства сходили на него. Кто бывал в тех мест ах, знает, какая там замечательная природа. Ласкают взор бесчисленные красавицы-березы, стройные сосны. На березах еще не было листвы и снежная белизна их стволов в сочетании с изумрудной зеленью хвои рождали редкую по красоте картину.

«Удастся ли охота — это еще вопрос, тут никто не застрахован от неудачи, — подумал я. — А вот окрестные пейзажи гостей наверняка порадуют». И от этой мысли потеплело на душе.

Токовище размещалось на обширной поляне. Посмотрели шалаши, сделанные с противоположных сторон, у кромки леса. В целом нареканий они не вызывали. Я залез в каждый с ружьем, попробовал перемещать стволы из одной щели-бойницы в другую. Получалось. Шалаши были не слишком громоздкими, но в меру просторными. Чтобы охотнику было удобнее сидеть, для ног имелись небольшие углубления. Для улучшения маскировки мы добавили на остов скрадков, сделанный из веток, пучки прошлогодней травы, особенно в их нижней части. Местами расширили бойницы. Словом, за эту сторону будущей охоты, на мой взгляд, можно было не переживать.

Рокоссовский и Телегин приехали вечером. Константин Федорович привез с собой собаку, насколько помню — сеттера, которую не с кем было оставить дома. Было еще светло. С явным удовольствием гости приняли наше предложение осмотреть центральную усадьбу хозяйства, пройти на берег примыкающего к его территории озера Вашутино. Лед к тому времени уже сошел. Не чувствовалось даже легкого дуновения ветерка. Великолепное зрелище представляла собой водная гладь, озаренная лучами заходящего солнца. Чарующие картины природы, очевидно, настроили гостей на воспоминания. Константин Константинович рассказал, как охотился в Забайкалье, где в 1934-36 годах командовал дивизией, дислоцировавшейся в основном в поселке Даурия, что примерно в тридцати километрах от китайской границы. Помню, он говорил, что в пойме пограничной реки Аргунь, одного из притоков Амура, была прекрасная охота на уток и гусей.

Позднее в сборнике «Навстречу утренней заре», выпущенном Воениздатом в 1971 году,я прочитал воспоминания ветерана Военно-охотничьего общества П. Гришина об охоте на Аргуни с Рокоссовским и офицерами штаба его дивизии. Автор в те годы служил в Чите, в штабе Забайкальской группы войск. Будучи однажды в командировке в Даурии, он оказался в числе других приглашенных на охоту. На мой взгляд, свидетельства Гришина небезынтересны для современного читателя и есть, думается, смысл воспроизвести несколько строк из его воспоминаний.

Гришин, в частности, пишет:

«Запомнилась охота осенью 1935 года, в которой участвовал и я. Это было в субботу. Погода выдалась отвратительная: дул сильный ветер, временами шел проливной дождь, кое-кто начал киснуть. Константин Константинович, как всегда жизнерадостный, трунил над нами.

— Что, не нравится погодка? Ничего. Офицеры должны быть выносливыми. Чем труднее охота, тем она ценнее.

Константин Константинович имел в виду военно-прикладное значение охоты. При случае он всегда старался напомнить нам суворовское правило: «Трудно в ученье — легко в бою».

Требовательный к себе, точный и аккуратный в работе, Константин Константинович следил за тем, чтобы все охотники строго соблюдали правила коллективной охоты и обращения с оружием. При каждом выезде на время охоты выделялся начальник команды. По совету Константина Константиновича охоту мы проводили на коллективных началах. Взятые каждым продукты передавались одному выделенному лицу. Добытую дичь обычно делили между всеми участниками. Это способствовало товарищеской спайке.

Выехали вечером. Константин Константинович — в своей неизменной кожаной куртке и резиновых сапогах. Рокоссовский был прост и скромен, никогда не требовал для себя каких-то особых условий на охоте. Офицеры любили его за это, ценя заботу, требовательность, доступность и общительность, которыми он отличался. И на этот раз Константин Константинович много шутил, рассказывал о различных случаях из охотничьей жизни. Ночевали в колхозном сарае.

Наша добыча из-за плохой погоды оказалась довольно скромной: 12 охотников убили по утке, пятеро, в том числе Константин Константинович, — по три. Ему, кроме того, удалось подстрелить гуся.

Он был отличным стрелком.

Несколько подранков не нашли, и Рокоссовский предложил завести охотничьих собак, что в дальнейшем и было сделано«.

...Но вернемся в Переславское хозяйство. Признаюсь, мне показался глубоко символичным тот факт, что здесь, у озера Вашутино, я услышал рассказ об охоте в далеком Забайкалье, на берегах пограничной реки Аргунь. И от кого — от прославленного полководца! Я потом часто вспоминал тот вечерний разговор и при этом мысленно благодарил судьбу за то, что оказался в рядах Военно-охотничьего общества, благодаря которому познакомился со многими интересными людьми, услышал бесчисленное множество увлекательных историй.

От берега озера до гостиницы минут десять ходьбы. За это время обговорили порядок действий утром. Решили, что встанем в 4.30. Выйти нужно в пять, чтобы задолго до рассвета быть на току. Константин Константинович выразил готовность подняться и двинуться в путь раньше. Но наши доводы в пользу бесполезности этого варианта, похоже, убедили его. Предложение половину расстояния до тока проехать на машине он не принял, сказав, что все мы не должны лишать себя удовольствия пройтись полчаса по утренней прохладе, по просыпающемуся весеннему лесу.

Меня, естественно, волновал вопрос: кому какой шалаш предложить. Хотелось, конечно, чтобы Константину Константиновичу достался более «добычливый» шалаш. Какой из двух считать таковым — определить непросто. По моим расчетам большую надежду на успех сулил тот, что подальше. Его я и предложил вечером маршалу. Но Рокоссовский, несомненно, понимая, чем обусловлен такой вариант, деликатно отклонил его, сказав, что вопрос нужно решить традиционным для подобных ситуаций способом — путем жребия. Меня попросили бросить монету. Дальний шалаш достался Телегину.

Константин Константинович обратился ко мне: чем утром буду заниматься, есть ли шалаш для меня. Я не стал сооружать для себя третий скрадок на токовище, хотя его довольно большая площадь и позволяла сделать это. Но ведь известно: чем меньше охотников на току, тем больше шансов для каждого из них, хотя, конечно, определенная пропорциональность здесь должна выдерживаться. Но не буду же я говорить маршалу, что возможностью добыть косача решил пожертвовать в их интересах. Да и «потеря» эта для меня была несущественна. На тетеревиных токах я встретил до этого не менее десятка утренних зорь. В общем ответил Рокоссовскому, что хочу побродить по лесу, послушать «музыку» чернышей на других токовищах, чтобы лучше знать ситуацию с этим видом боровой дичи в Переславском.

— Ну, что ж? Служба есть служба, — с улыбкой сказал Константин Константинович, выслушав мои объяснения. Чувствовалось, он отлично понимал истинные причины моего уклонения от охоты, но среагировал на это со свойственной ему деликатностью.

Придя утром в гостиницу, я застал своих подопечных в полной готовности к выходу. Не останавливаясь на деталях их экипировки, замечу, что к ней даже при желании было трудно придраться. Константин Константинович, будучи человеком рослым, подтянутым, выглядел элегантнее своего напарника. Ну а в целом чувствовалось, что оба в охотничьих делах не новички, понимают толк в амуниции.

Учитывая почтенный возраст охотников, по дороге на ток я выбрал средний темп ходьбы. Они не отставали. Ни у одного из них не заметил потом признаков усталости, одышки. Хочу также отметить: мои спутники шли молча, старались не наступать на сучки. Сказывалась привычка к дисциплине, порядку, понимание того, что любым звуком можно подшуметь тетеревов, и они не прилетят на ток.

Разведя охотников по шалашам, я удалился в лес. Присел на ствол поваленного дерева. Утро было тихое, безветренное. Казалось, будет слышен даже писк мыши. Подала голос какая-то пичуга. Потом вторая, третья... И вот уже со стороны тока доносится первое чуфыканье тетерева. Ему вторит другой. Вскоре отдельные звуки сливаются в единую глухую трель, волнами катившуюся по лесу.

Прогремел выстрел. Потом еще. Всего я насчитал пять, из них два дуплета. Кто именно стрелял — определить было невозможно.

К восьми тридцати утра, как договаривались, я вышел на токовище. Сразу увидел трофеи, чернеющие на поляне. У Телегина — два косача, у Рокоссовского — один. Увидев меня, охотники вышли из шалашей. Издалека поздравили друг друга громкими возгласами: с полем! Чувствовалось, обоих переполняло чувство радости. На лицах — улыбки, глаза излучают азарт молодости. Начали рассказывать, как все было. Первые петухи прилетели поодиночке и в полной темноте. Потом стали садиться по нескольку штук сразу. Всего их набралось около трех десятков. С рассветом картина тока предстала во всей своей красе. Петухи подпрыгивали, яростно бросались друг на друга. Первым стрелял Рокоссовский, когда один черныш приблизился к нему метров на тридцать. После его выстрела птицы не улетели, но сместились к шалашу Телегина.

По дороге в гостиницу ветераны продолжали делиться впечатлениями от утренней зари, вспоминали прежние свои охоты на токах. Слушая их, я думал: какая все-таки замечательная штука — охота, сколько радости способна она подарить человеку. Вот идут рядом со мной люди преклонных лет, много пережившие, наделенные в свое время огромной властью, вкусившие славу, познавшие гонения. Казалось бы: что может взволновать их, вернуть в молодость, вызвать блеск в глазах. А я вот наяву вижу это чудесное превращение. Спасибо охоте!

И в заключение хочу рассказать еще об одной встрече с К. К. Рокоссовским. Летом следующего года я отдыхал в санатории на рижском взморье. Как только приехал туда, мне сказали, что там уже несколько дней находится Константин Константинович. Иду однажды по аллее — навстречу маршал. Увидев меня, подошел, приветливо улыбнулся. Вспомнил поездку в Переславское. Потом посетовал, что здесь ему не везет с рыбалкой. Кто-то ловит приличных угрей, а у него пока не получается. У меня был опыт ловли угрей на закидушки, и я предложил Рокоссовскому утром вместе выехать на лодке и половить угрей.

Он согласился.

Вечером накопал толстых дождевых червей, приготовил снасти. Рыбалка удалась, маршал вытащил двух змееобразных рыбин. Правда, одна из них улизнула из лодки. Все произошло в считанные секунды. Угорь длиной с метр сделал стойку на хвосте, головой зацепился за борт лодки и перекинулся в воду. Мне приходилось видеть такие «фокусы». А Константин Константинович наблюдал эту картину впервые. От изумления он не сразу пришел в себя, а потом от души смеялся. За ужином я видел, как он угощал копченым угрем соседей по столу.

Николай Барханов,
поселок Архангельское, Московская область