«Пойду отомкну озеро»

Я попросил Александра заехать за мной не позднее 24.00, потому что цифра четыре согласно древнекитайской науке о числах, трудное число. Выехали ровно в полночь. Дорога жуткая — до этого двое суток подряд беспрестанно шел снег. Добрались до деревни Кривая Клетка, что находится на самой северной оконечности озера Селигер, за девять часов.

Уже порядком рассвело, когда мы постучались в светившееся огоньком окошко крайней к лесу избы. На порог заваленных пустыми бутылками сеней вышел мужичок с лицом, сплошь испещренным глубокими морщинами, и указал необходимую нам избу, стоявшую отдаленно у хвойного бора, на самом берегу скованного льдом, заснеженного залива. По занесенной тропинке, едва заметной в глубоком снегу, долго петляя вдоль заборов, наконец, добрались до нашей хозяйки. Она, раскрасневшаяся от работы, встретила нас на пороге просторного, расчищенного от снега двора.

— Заходите. Миша звонил, сказал, что вы сегодня приедете...

Пятнадцать градусов мороза. Всего лишь полдень, а мы уже разместились в отведенных для нас шикарных апартаментах с телевизором и огромной кроватью, наелись отменных хозяйкиных разносолов и, взяв рыбацкий скарб, вышли на улицу. Провожая нас, Виктория Антоновна сняла ключи с гвоздя и произнесла незабываемую фразу:

— Погодите, пойду отомкну озеро.

Она спустилась по узким ступенькам вниз, открыла замок калитки в проволочном заборе и выпустила нас на простор Селигера. Направляемся к острову, который виднеется сразу за сосновым мысом. Он также покрыт красивой шапкой хвойного леса, о которой Александр сказал, что этой прическе позавидовала бы любая женщина. Вначале решаем установить поставушки на налима и жерлицы на щуку — места в проливе и справа от острова, на наш взгляд, наиболее подходящие. К тому же Виктория Антоновна успела показать нам карту налимьих мест, изготовленную ее покойным мужем.

Дно пролива представляет собой неглубокое — от 1,5 до 3 м «корыто». На выходе из него глубины 7-9 м. Лед — сантиметров шестьдесят. На сверление лунок уходит очень много времени, к тому же у Александра давление и он жалуется на головную боль. Решаем разделить обязанности — он будет прикармливать лунки на большой глубине, где мы рассчитываем половить подлещика и леща, а я займусь жерлицами. Для наживки привезли с собой из Москвы карасиков. Только часам к трем начинаем спокойно ловить на кормленых лунках, но к пяти, когда уже совсем стемнело, улов наш состоял из одной плотвички и нескольких мизерных ершей.

— Ничего, — успокаивал я Александра, — завтра подойдет лещ, он любит, когда его долго кормят.

Спалось после предыдущей бессонной ночи прекрасно, вдобавок здесь изумительный воздух. На градуснике за окном минус 2 градуса. Вот это перепады! Неудивительно, что вчера был такой клев. Вышли на озеро потемну. Лунки прикормили еще до рассвета, чтобы не пугать кормушкой леща, если он подошел на вчерашнюю прикормку.

Потом Александр остался ловить на поплавочную, а я пошел проверять жерлицы и поставушки. Я проверил уже шесть или семь снастей, когда на очередной жерлице вдруг почувствовал сопротивление, даже не сопротивление, а так, как будто тройник подцепил пучок водорослей. Подтягивая ближе к лунке, я подумал, что «поймалась» оставленная кем-то летом донка с резинкой. Наконец, и впрямь из воды показался нетронутый живец; поводок волочил за собой какую-то капроновую нить. Ухватившись за нее, я почувствовал что-то тяжелое. Стал быстро перебирать руками, подтягивая это «что-то» к поверхности, а оно вдруг уперлось в нижнюю кромку льда, но потом под моим напором кое-как протиснулось в лунку. Вода хлынула на снег, и вдруг наружу высунулась огромная голова налима. Изо рта торчала капроновая нить. Когда я откинул скользкую рыбу в сторону, она стала ужом извиваться на снегу, норовя уйти в лужи, образовавшиеся на следах от бахил. Другой конец капрона был по-прежнему в лунке. Я потащил за него и снова почувствовал тяжесть. «Неужели еще налим?» — подумал я, с дрожью в руках перебирая снасть. Вдруг в лунке показался эыжий пластиковый хлыстик. Я потащил за него, а он все тянулся и тянулся, пока в руках у меня не оказалась пятиколенная стеклопластиковая удочка. Вот это номер! Что же это выходит, налим плавал с этой удочкой с осени? Ведь немыслимо, чтобы нашелся какой-нибудь чудак, попробовавший ловить в глухозимье на пятиколенку! Виктория Антоновна говорила, что в этом году лед на Селигере встал в середине ноября. Значит, этот налим самое малое четыре месяца гулял по водоему с волокушей, и, в принципе, был обречен на голодную смерть, поскольку большущий крючок находился у него в желудке.

Часа в два подошел на широких лыжах Володя — местный охотник, у которого мы оставили машину. Рыбу он ловит только летом сетями и потому хорошо знает дно озера. Он рассказал мне, что русло впадающей в залив реки идет почти от дома Виктории Антоновны вдоль зарослей сухого камыша и что оно покрыто песком и мелкими камешками. Глубина в нем от 4 до 6 метров. Похоже, налим там должен держаться. Володя помог мне просверлить с десяток лунок, и остаток поставушек я установил вдоль камыша. Лещ так в этот день и не клевал. Александр сумел поймать пару плотвиц и одну белоглазку с глубины семь метров. Я — двух плотвиц и четырехсотграммового окуня на тяжелую мормышку с восьмиметровой глубины.

Вечером была баня с дубовыми вениками и купанием в глубоком снегу. Баня просторная, сделанная по всем правилам.

Утром на поставушки у камышей попался только четырехсотграммовый налимчик. Все остальные простояли вхолостую. В обед снова появился разочарованный Володя. Он ходил проверять капканы, поставленные на куницу. Но, видимо, и зверь в такую погоду не гуляет. Я в это время ловил мелкого окуня возле самых камышей. Потом мне это надоело. Мы с моим новым знакомым перешли к кормленным на глубине лункам, в которых по-прежнему тишина. От них параллельно берегу острова мы вчера с Александром успели поставить еще пяток жерлиц.

— Не время еще ловить налима, — пожаловался я Володе. — Он сейчас болеет после нереста. Столько наживок и хоть бы один схватил.

В этот момент я обернулся в сторону ближайших жерлиц, и одна из них прямо у меня на глазах выстрелила. Флажок закачался на ветру. Бегу. Катушка не разматывается, но леска слегка вибрирует

— так бывает, когда вялая щука мнет малька. По миллиметрам подтягиваю леску. Чувствую легкое сопротивление и отпускаю. Хищник увлекает ее под лед. Снова остановка. Я опять выбираю по крохам. Так продолжается очень долго. Александр, увидев мои манипуляции, бежит к нам, проваливаясь по колено в снегу.

— Нечего делать, — говорю я Володе,

— надо подсекать, может быть, пробью твердую пасть, если это щука или судак.

Резкая подсечка — и на леске заходила крупная рыба. Александр уже подоспел, настраивает фотоаппарат и командует мне:

— Ну, давай, давай, быстрее, снимаю.

— Подожди ты. Того и гляди, оборвет она твою 0,3. Смотри, как тянет!

Я даю рыбе ход с натяжкой, когда она, испугавшись шума, рванула на глубину. Укротив ее свободу, плавными, но быстрыми движениями подвожу к лунке и... выволакиваю на снег налима. Он чуть меньше вчерашнего.

— Смотри-ка, днем схватил! — восклицает Володя.

— А какие тучи натянуло, — говорю я. — Он подумал, что уже ночь наступила.

Александр расстроился, что не успел сделать снимок в момент выхода рыбы из лунки. Приходится позировать на фоне красивого острова, снова опускать налима в его родную стихию я не рискую.

Володя ушел домой колоть дрова, и тут же на его месте появились два мужика с пешней и санями. Молча, в трех метрах от меня они начинают долбить во льду полынью.

— Что вы делаете? — интересуюсь я.

— Сеть у нас здесь стоит, — недовольно отвечает сутулый бугай, на котором едва сходится телогрейка.

И больше я не могу вытащить из этих людей ни слова.

Оказалось, я ловил прямо возле восьмидесятиметровой трехстенки. Да, свободу сейчас дали браконьерам. Купил лицензию за триста рублей — и лови сетями хоть круглый год. Володя рассказывал, что у какого-то Жени из соседней деревни с необычным названием Красота сетей аж пятьдесят штук.

Ладно, пора собирать снасти и ехать домой. Дорога еще дальняя. На подходе к деревне встречаем пожилого рыболова. Остановились передохнуть, разговорились. Мужчину зовут Василием. Он приглашает нас приехать попозже, в конце марта — начале апреля, когда прямо под деревней в заливе будет брать крупная плотва. Он сам охотно рассказывает нам, где и как лучше ставить жерлицы на щуку и налима. И уже прощаясь, говорит:

— Пойду, проверю наживки. Вчерась за островом взял одну щуку. А вы, когда другой раз приедете, можете остановиться у меня. В этих местах любой знает Василия из Кривой Клетки.

Алексей Горяйнов